Перевод песни Die Vogelhochzeit (Oberer Totpunkt)

Im Wald, im finstern, liegt ‘ne Maid,
Die trägt ein einstmals duft’ges Kleid.
Sie ruht ganz still auf Moos und Farn,
Mit einer Kling’ im blut’gen Arm.
Zum Leichenschmaus, zum Leichenschmaus,
Komm’ sie aus ihren Nestern raus!

Der Wiedehopf, der Wiedehopf,
Der pickt die Augen aus dem Kopf.
Der Spatz nimmt Platz auf ihrem Mund
Und frisst die Maden aus dem Schlund.

Fiderallala.

Die Rabenkräh´, die Rabenkräh´
Liebt faul´ges Herzfleisch ledrig-zäh,
Schreiend stürzt der Kauz herbei,
Reißt die verweste Milz entzwei.

Fiderallala.

Die Finken, die Finken
Vom schwarzen Blute trinken.
Die Maden, die Maden
Sich an den Lippen laben.
Aus blut‘gen Höhlen blickt die Maid
In eine Welt, die trostlos scheint,
Doch in ihrer toten Hülle
Ist Leben in großer Fülle!

Ein schwüler Duft lockt hin zur Gruft,
Die Leichenfauna ist längst da:
Die in aufgesprung’nen Ritzen
Und Angewestem sitzen.
Sie krabbeln, kriechen, winden sich,
Durchs breiig-feuchte Festgericht,
Nun wohnhaft im Schlaraffenland
Ist in der Maid ein Kampf entbrannt.
Leicht eingetrocknet schon der Leib,
Für Teppichkäfer: Fressenszeit!
Auch Totengräber dicht an dicht,
Sie sterzeln, fressen, paaren sich.

Fiderallala.

Durch Schichten, die noch nässen,
Sich die Käsefliegen fressen.
In Schädel und in Ohren
Sich Latrinenfliegen bohren.
Der schlaffen Hand des Mägdeleins
Entriss der Wind ein Briefelein.
Drin schrieb sie, dass ihr ganzes Sein
Gar ohne Sinn und Zwecke sei.

Fiderallala.
Fiderallalalala – hey!

В лесу в темноте лежит девушка,
На ней некогда благоухающее платье.
Она неподвижно покоится на мхе и папоротнике
С клинком в окровавленной руке.
На тризну, на тризну,
Вылетайте из своих гнезд!

Удод, удод,
Он выклёвывает глаза из головы.
Воробей устраивается у нее во рту
И поедает личинок из горла.

Фидера-лла-ла.

Черная ворона, черная ворона
Любит тухлое мясо из сердца, кожистое и вязкое,
С криком кидается сыч,
Разрывает гнилую селезенку пополам.

Фидера-лла-ла.

Зяблики, зяблики
Изопьют чёрной крови.
Личинки, личинки
Полакомяться губами.
Из кровавых пещер глядит дева
В мир, который кажется безрадостным,
Но в её мертвой оболочке
Жизнь в изобилии!

Душный аромат манит к могиле,
Трупная фауна давно прибыла:
В распахнутых трещинах,
И укромных уголках сидят они.
Они копошатся, ползают, вьются
По кашеобразному, влажному, праздничному блюду,
И вот у проживающих в стране молока и мёда¹
В деве борьба разгорелась —
Тело уже слегка подсохло,
Для жуков-кожеедов: время кормиться!
И могильщики тоже тут как тут,
Они метят своим запахом, жрут, спариваются.

Фидера-лла-ла.

А слоями, что ещё влажные,
Нажираются сырные мухи.
В черепе и ушах
Ковыряются навозные мухи.
Из безвольной девичьей руки
Выхватил ветер письмо.
В нем она написала, что всё её бытие
Бессмысленно и бесцельно.

Фидера-лла-ла.
Фидера-лла-ла-ла-хей!